|
|
Путешествие по эйч | Walk Through H | Реинкорнация орнитолога. Прогулка через Н | Reincarnation of an Ornithologist |
|
|
| жанр |
Арт-хаус и авторское кино, Авангард |
 |
| страна |
Великобритания |
|
| год выпуска |
1978
|
|
| режиссер |
Питер Гринуэй /Peter Greenaway/
|
|
| актеры |
Джин Уильямс /Gin Williams/
|
|
| видео |
|
|
| звук |
Русский
|
|
| длительность |
40 мин
|
|
| рейтинг |
6.00
|
|
|
|
Схематический путь экстраординарной символической поездки через таинственную, заполненную птицами страну, предпринятой орнитологом в конце его жизни.
"Путешествие по букве Н", представляющий собой подробнейший разбор полотен самого режиссёра. В большинстве работ Гринуэя мы видим попытки (и зачастую удачные) тотального каталогизирования и систематизации. "Что такое искусство, как не попытка установить порядок в хаосе?" - вопрошает режиссёр.
|
|
|
|
Первая картина Гринуэя, просочившаяся в Союз, шокировала. Братья-близнецы наблюдают за разлагающимися яблоком, рыбой, лебедем, лошадью, запечатлевают процесс собственного гниения, любовники прячутся в фургоне с червивым смердящим мясом - чем не буквальное воплощение идеологической метафоры загнивания Запада? Разложение у Гринуэя красиво, привлекательно и почти аппетитно. Разлагайся с нами, разлагайся как мы, разлагайся лучше нас.
Завораживающая болезненность картин Гринуэя, противопоставленная образу здоровой спортивной социалистической Девушки с веслом, казалась в восьмидесятые сладким глотком свободы. Смотреть Гринуэя на видео собирались ночью, большими компаниями, курили траву и пили портвейн. После фильма полчаса молчали, молчание нарушалось чьим-нибудь пением - отзывался вдолбленный мотив музыки Наймана. Впечатленные молодые люди ложились спать, а утром готовили мясо с кровью, надевали кольца с черепами, тащили в дом червей в баночках, сочиняли музыку с повторяющимися звуками, разговаривали на плохом английском жеманными голосами. Девочки видели во сне распухших утопленниц в свадебных нарядах, мальчики - собственные пенисы под маринадом на тарелках тонкого китайского фарфора. Трахались в неприбранных кухнях среди картофельных очистков и тараканов, пока другие накрывали на стол. Это называлось - любить Гринуэя.
Личинка, гусеница, бабочка - снято
Питер Гринуэй (Peter Greenaway) родился в Англии в 1942 году. Папа был орнитологом, и сын хотел пойти по его стопам. Питер особо заинтересовался тем, что ели птицы. Юный Гринуэй много рисовал - хотел стать театральным художником или дизайнером. Начинал как художник, впервые выставившись в Lord's Gallery в 1964 году. С 1965 в течение одиннадцати лет работал монтажером в документальном кино. Этот период режиссер считает необычайно важным для себя. Юношеские рисунки (карты фантастического города) он использовал в своих документальных фильмах. Монтаж фильма доставлял Гринуэю большее удовольствие, чем съемка. Это было удовольствие сродни разглядыванию склянки с насекомыми и попытке определения их места в природе, выявлению среди них нового вида. Среди прочих увлечений Гринуэя - занятия фотографией. С 1966 снимает собственные фильмы, не оставляя занятий живописью. Страсть к статистике у Гринуэя - от Борхеса, писателя, в чьи книги он влюбился в шестнадцать лет. От Борхеса пришли образы сада как воплощения идеальной природы и вселенной, природы, читаемой как Библия, образы книг, библиотеки, непредсказуемость сада-лабиринта и зеркала.
Ранние короткометражки Гринуэя - тонкий английский юмор в сочетании с отменным занудством. Постмодернистская статистика пятиминутного фильма "Окна": пять человек выпали из окон на закате, двенадцать выбросились от несчастной любви, среди выпавших - два подростка, три почтальона. Десять выбросились из окон собственных домов, трое - с шестого этажа. Фильм "Дорогой телефон" - история о чудаке, сошедшем с ума от телефонных разговоров. "Водные рэкеты" - перечисление священных водоемов, дзэнское любование изгибами веток в предзакатной воде.
Обратная сторона любви
Любить Гринуэя оказалось несложно. Зритель получал эстетическое наслаждение, смотря на то, как герой на экране прижимается к холодным губам дорогого покойника, как изящная рука сворачивает лебяжью шею. Так удовлетворялась тоска по извращенной прелести голоса кастрата.
Впрочем, также легко от этой любви и отказывались. Поругивали "Книги Просперо" за слишком длинный хронометраж, замечали кухонную немытость, делали дезинфекцию, морили тараканов и бежали обливаться шампунем от перхоти. После "Лолиты" связывали Гринуэя с Набоковым - тот же вкус к игре, любовь к фотографии и увлечение насекомыми.
Девочки со скакалками, похожие на героиню из "Отсчета утопленников", уже не казались умилительными. Одна такая девочка, насмотревшись Гринуэя, подсунула на ужин своей бабушке тушку раздавленного голубя (лебедя под рукой не оказалось). Бабушка громко кричала, а под вечер умерла. Внучка надела на похороны белое платье. Второй жертвой увлечения Гринуэем стал молодой человек, серьезно помешавшийся на гниении. Зимой он вытаскивал в ведре на балкон мясо и накрывал его тазиком. Ко Дню Победы экспериментатор получал благоухающую тухлятиной, полную жирными белыми червями массу. Белые копошащиеся гроздья червей сбрасывались с балкона на ветеранов, оставшиеся давились больничными клеенчатыми тапочками - парень перекатывался с червя на червя, чувствуя себя великим эстетом. Взрыхленное мясо выносилось в мешках из-под картошки к мусорному баку - прохожие морщились.
Репетируем смерть
Мечта Гринуэя снимать всю жизнь только тотальное кино подобна грезе Лейбница о тотальной книге. Нудные трехчасовые перечисления маршрутов птичьих миграций и последние картины (начиная с "Книг Просперо") - близнецы-братья из Zоо. Каталоги, описи, классификации. Тавтология всегда агрессивна, она сродни насилию, наполняющему фильмы режиссера.
"Практически всегда насилие в кино - насилие, характерное для рисованой мультипликации об утенке Дональде, когда вопрос об ответственности вообще не стоит. Стиль моих фильмов, с его особым набором приемов, с повторами, с театральными эффектами и оперными ассоциациями, ясно показывает, что я внимательно пытаюсь смотреть на проблемы насилия, чтобы показать, что в каждом случае у них есть причины и следствия".
Общее место кинокритики: Гринуэй - это вирус постмодернизма, его развитие - повторение в разных телах, возвращение с вариациями. Гринуэй раз за разом повторяет темы - и отвечает за базар. Он словно ежегодный праздник мертвых в Мексике, словно точная протокольная запись феномена страсти - почти кардиограмма аскезы. Работа по преодолению страстей была преобразована Гринуэем в тонкое искусство и обстоятельную науку - борьба со страстями требует глубокого знания их. Необходимо знать, какие существуют страсти, знать их течение, законы и связи, что их питает и распаляет, что заставляет их угасать.
Так возникает филигранная диалектика страсти, отсылающая к сочинениям аскетов. Гринуэевский анализ классифицирует и препарирует страсть. Он исследует механизмы страсти, ее генезис, развитие и завершение. Он знает, сколь разрушительна страсть, - срок ее жизни иногда превосходит срок человеческий. В Zоо все умирают, но страсть живет.
Смерть - только форма радикальной терапии, исцеления от страсти, исправления естества. Так режиссер препарирует романтизм, всерьез и надолго. Он не хирург, а постмодернист. За разорванной оболочкой он обнаруживает новую, сверкающую и манящую, как крылышки папиных бабочек. Его надрезы реальности окружены складками оболочек. Гринуэй сделал зримым нечто, ранее не имевшее названия. Смерть для него достаточно близка, чтобы не бояться жизни.
Символическое и музыкальное
Половина успеха классических картин Гринуэя - музыка Майкла Наймана. (Впрочем, обратное тоже верно - Наймана раскрутил Гринуэй.) Режиссера очаровали минималистские эксперименты композитора: музыка давала структуру изображению, а не наоборот. Подростки жмурились, когда начинался "Повар..." - чтоб картинка не мешала слушать. К счастью, музыка появлялась не единожды. Слушали Наймана ночью в поездах, смотрели под Наймана фигурное катание или тупой боевик. Теперь музыку Наймана крутят по радио в дни национального траура, рядом с похоронной классикой Баха, Альбинони и Шопена.
Гринуэй тяготеет к картинности - для него кинематограф ближайший родственник живописи, не литературы. "Контракт рисовальщика" отсылает к картинам Караваджо и Жоржа де Латура, пышным натюрмортам фламандцев. Фламандцы в свои картины вкладывали символический смысл: свежее мясо копытных олицетворяло стихию земли, свернутые шеи пернатых - стихию воздуха.
Гостила у друзей, обожающих Гринуэя, готовила яичницу, перевела взгляд на соседнюю камфорку - из кастрюли торчала зубастая челюсть молодого теленка. Череп варился всю ночь, квартира насквозь провоняла. На следующий день варились желудок, сердце и остальные внутренности тельца. Варилась не аллегория земли - это был собачий воскресный обед, просто домашний Гринуэй без павильонных съемок. Кстати, хозяин дома - вегетарианец, как и сам режиссер.
Музейность Гринуэя в легкости превращения театральных костюмов из фильмов в экспонаты. Другим режиссерам не хватает пространства и вкуса, чтобы разместить предметы и заполнить ими пространство. Гринуэй создает с помощью вещей театральные мизансцены, особую атмосферу, мобилизует пространство. Предметы складываются в коллекции, подменяющие собой время. Коллекция - возобновление управляемого цикла, где человеку гарантируется возможность в любой момент поиграть в свое рождение и смерть.
Барокко
Гринуэй обожает избыточность семнадцатого века. Искусственный барочный мир Гринуэя непрозрачен: тусклая комната в драпировках со скрытыми источниками света, идеальный интерьер, замкнутый и самодостаточный. Это мир в складку, подобный вееру, позволявшему вести интимную беседу с помощью тайного языка. Мир, где зубы не только чистят, но и белят. "Пластыри красоты" - мушки, чулки и подвязки, декольте чудовищных размеров, полуметровые парики с изображением сцен охоты, крепостей, отрывков из пьес, пастушек и роз. Дамы Гринуэя, кокетливо выставляющие напоказ свои успехи, предпочитают носить на голове миниатюрных любовников, дерущихся из-за обладания ими на дуэли. Каблуки несут персонажей через мутный ручей нечистот и крови. Театральность, аффектированность кадра. Барочные антиномии - свет и тень, бесплодие и плодовитость, эрос и смерть.
"Так как я снимаю картины метафорические, сказочные, символические, мне вольготнее, когда я удаляюсь от современности, от мимикрии окружающей действительности. Диалоги у меня - намеренно декламационные, искусственные, они не похожи на нормальную беседу. Я лучше чувствую себя с литературой, которая начинается с Шекспира и заканчивается театром реставрации и тяготеет к тирадам, игре слов, загадками, аллегориями. В этом причина моей зачарованности этим веком. Конец нашего века кажется мне барочным: избыток деталей, масса информации, идея иллюзии и ее следствия, обман и сопутствующая ему пропаганда - политическая или рекламная. Кино - идеальная барочная форма, оно играет тенями и иллюзией, оно сочетает разные способы выражения."
Обратная сторона мужчины
Гринуэй любит женщин. В женщинах он любит сюжет, идею и тело. Феминистская направленность фильмов Гринуэя очевидна. В финалах фильмов набеленные нимфы торжествуют: жена кормит мужа-убийцу трупом любовника (Повар), японка Нагико творит текст на теле издателя (Интимный дневник), миссис Герберт завлекает мистера Невилла в сети смерти. Во всех картинах мужчина становится жертвой заговора и синдромом поражения. Его убивают или он сам лишает себя жизни. Женщина настолько позитивна, насколько негативен мужчина.
8 1/2 женщин
Каннский фильм-неудачник - так окрестили эту последнюю ленту Гринуэя.
Филип Эмменталь, богатый женевский бизнесмен, наследник восьми с половиной игорных домов, находящихся на всех центральных улицах японского города, впадает в депрессию после смерти своей жены. Кто может держать пари со смертью? Его бойкий сын, очарованный Японией, не дает папе скучать - он пробуждает в нем азартный дух. Завлекает его красивой жизнью в стиле фильмов Феллини, роскошью, великолепием, женщинами всех мастей. Отец и сын начинают думать о возможности создания частного борделя в их собственном фамильном доме.
"Потом она спросила - как ты хочешь это делать? Спереди? Сверху? Я ответил - немного спереди и долго - сверху. Хочешь ли ты делать это в саду? Или в бассейне? Хочешь меня лежащей в траве? Я ответил - да, хочу. Или ты хочешь меня стоя? Да, стоя, согласился я. Хочешь, чтобы я сидела и подняла ноги в воздух? Да, да я согласен. И мы проделали все это. Мой бог!"
На последнем венецианском кинофестивале Гринуэй представил видеофильм "Смерть композитора". Говорят - очередное занудство. Однако предсказать успех картины в России не трудно. Творчество этого режиссера прочно укоренилось в постсоветском быте - как пестрые платки и жостовские подносы, переходящие по наследству.
Ольга Божко, kinoizm.ru
|
|
|
С огромным удовольствие и восхищение просмотрел ..как человек - простой британский дядька - Питер)): практически из ничего сотворил самодостаточную историю, в которой сам по себе смысл заключается просто в только что выдуманном путешествии по галлюциногенным местам своего НИЧТО!
|
|
Педантизм, доведенный до абсурда, несколько утомляет. Кажется, в данном фильме Гринуэй не удержался на грани изящества и занудства.
|
|
|
